За годы Великой Отечественной войны Новосибирский институт военных инженеров транспорта более 1000 своих преподавателей и студентов отправил на передовые сражаться насмерть – за жизнь. 65 из них пали на полях сражений. Об их фронтовом пути рассказывают газетные заметки и книжные главы, воспоминания тех, кто их знал, провожал на войну, и фронтовые письма, бережно хранящиеся в семейных архивах.

 Выцвели чернила – память сохранилась

Фронтовые письма  – первоисточник летописи Великой Отечественной. Старую бумагу невозможно разгладить. В  течение десятилетий сложенные треугольником солдатские письма делят листок прямыми изгибами поперек и  наискось. Выцвели чернила, побледнели карандашные строки, и только по-прежнему темнеют густые пятна, оставленные военной цензурой на месте упоминаний авторами населенных пунктов. В  этих зачеркнутых-перечеркнутых названиях сел, деревень и  городов – суровость окопных будней, а  в  оставленных словах  – трепетность солдатского сердца при воспоминании о родном доме и близких, вера в Победу… Пенсионерка Людмила Петровна Васильева сохранила фронтовые письма двух курсантов НИВИТа – братьев Валентина и  Вениамина Таран. Общих родственников у Людмилы Петровны и братьев Таран нет, но она считает: не может быть людей роднее, чем те, кто отдал свою жизнь за твою. И все, что она может сделать в  память о  погибших – хранить их письма и дать возможность познакомиться с  ними всем. Незадолго до праздника Победы она принесла их в  Музей истории СГУПСа.

 Собирались работать на железной дороге…

 Валентин родился в  1922  году и  к  началу войны успел окончить калужскую среднюю школу, переехать и  поступить в  НИВИТ. Вениамин родился в  1924-м и  с  детских лет следовал по стопам брата под присмотром родителей  – Федора Алексеевича и  Анны Гордеевны. Оба юноши собирались стать инженерами железнодорожного транспорта. Но война ворвалась в жизнь семьи. Искусная портниха Анна Гордеевна стала шить форму для фронтовиков, а оба сына – сперва Валя, а за ним и Веня – призвались в Красную армию. Перед отправкой на передовую оба прошли подготовку в военных училищах. Весной 1942-го Валентин вместе с многими другими нивитовцами оказался в  Барнаульском военно-пехотном училище. Еще не фронт, конечно, но порядки уже армейские. Для родителей началось время бесконечного ожидания писем. В переписке того лета концентрировалась и копилась вся любовь и забота семьи друг о друге, только окрепшая в разлуке. А в августе того же года Заельцовским военкоматом в  учебные лагеря, а после – в Томское артиллерийское училище был определен Вениамин. Совсем молодые, оба, конечно, скучали по дому, рассказывали в посланиях родителям про нехитрый быт и светлые надежды: «Питание нормальное, скоро начнем нести гарнизонную службу»,– рассказывает старший брат. «Помогал колхозу копать картошку, научился косить траву и  собирать урожай. Однажды из кустов выбежал заяц»,– делится младший. За пролетевшей осенью настала зима, и сразу после Нового года числившийся отличником Валентин Таран получил звание лейтенанта Красной армии, что означало: путь из Сибири в Москву – и начало настоящих военных будней. В  те дни находящийся в  Томске Вениамин тревожился о  родных, о друзьях-нивитовцах. Замечал, что кажется, будто пишут все редко, а  на самом деле – письма долго идут. «По дому скучаю так, что передать невозможно. Стоят сильные морозы. Ребята часто обмораживаются. Я  тоже отморозил нос и большие пальцы на ногах. Но ничего. Суворов говорил: «Тяжело в учении, легко в бою». Нам тоже так».

… А стали лейтенантами

Предфронтовые письма сыновей родители получали еще на обычных почтовых открытках. Они  – свидетели сыновьих дорог. В  первую декаду февраля Валентин прибыл в Москву, где молодые офицеры получали погоны и краткую передышку перед отправкой на фронт: «Ежедневно показывают бесплатное кино, в город отпускают на субботу-воскресенье…» Спустя всего неделю он был на фронте. Как-то почтальон принес Федору Алексеевичу и  Анне Гордеевне сначала письмо от Валентина, а  потом от Вениамина  – оба датированы 12  февраля 1943  года. «В  одно время, значит, писали»,– решили родители. Парни сообщали о  грядущих переменах: старший – о предстоящем направлении на фронт, младший  – о  грядущем завершении учебы. После тех февральских посланий у  родителей в  течение полугода не было никаких вестей о Валентине. 31  марта 1943  года погоны появились и  у  Вениамина. Его дорога на войну была омрачена постоянными переживаниями о  брате. Однако тревоги были напрасны. 16 июня Валентин написал родителям, что жив и здоров, побывал на разных фронтах и  вступил в  кандидаты членов партии ВКП (б): «… Поручиться было кому!» А 26 июня он с  благодарностью и  восторгом откликнулся на письмо из дома от 2-го числа – и это был праздник, ведь из дома не было вестей долгие несколько месяцев! Растроганный отец писал ему 4 июля, что ждет, когда закончится война, и  все они соберутся за одним столом. «Будь осмотрительным и наблюдательным»,– посоветовал в  конце. Тем временем Вениамин пережил свой первый бой и 8 июля прислал отцу множество вопросов инженерного толка. Анна Гордеевна рассказывала Вере Петровне, что отец (у  него было два инженерных образования) тогда засел за институтские учебники и несколько дней и ночей напролет готовил исчерпывающий ответ  – с  расчетами и  чертежами. И спустя какое-то время почта доставила в дом Таран письмо от командира младшего сына с  благодарностью. А вслед за ним пришло и спасибо от Валентина: «Бьем точно в цель!»

 «Адресат выбыл» как приговор

 Ободренные хорошими вестями родители не могли предвидеть того, что случилось после. Настала долгая-долгая тишина. Молчание сыновей заставило родителей действовать. В  справочном бюро имеется запрос о  розыске Валентина. Стандартный текст с просьбой «сообщить бюро и в копии заявителю, находился ли во вверенной части указанный товарищ, если же он выбыл, то когда именно и куда (или каким номером Военносанитарного поезда эвакуирован) – дальнейшее его местонахождение или служебное назначение». В ответ майор Сохин, командир части, в которой служил Валентин, сообщил, что 24 июля под городом Орлом юноша был ранен в  бою и  отправлен на лечение. Пришел ответ и на запрос, отосланный в лечебно-эвакуационное управление: «Уважаемый товарищ Таран! На ваш запрос сообщается, что в Справочном бюро о раненых и больных сведений о  ранении и  местонахождении на тов. Таран Валентина Федоровича не поступало». … А 26 августа вернулось в руки родителей их письмо с написанной сыну просьбой беречь себя. Не успел сын прочитать отцовский совет… Спустя годы, 8 января 1975 года, пришло извещение, что он считается без вести пропавшим в  тех боях. В вещах, переданных командованием родным, была тетрадка, куда Валентин записывал свои стихи, посвященные солдатам и  солдатской воле. Песня льется сегодня в землянке, Пой, гитара моя, громче пой! Завтра новый приказ чуть светанка, Завтра снова мы двинемся в бой. Ни минуты покоя За скорбным летом для родителей настала тяжкая, полная надежд и тревог осень. Вениамин молчал, молчало и  его начальство. Лишь в начале октября на один из запросов пришло извещение о  ранении младшего сына под Курском, а  спустя месяц наконец написал и  он сам. Выздоравливать пришлось на квартире у хозяйки Аксиньи Федоровны, относившейся к  нему «по-доброму и  ласково». В  начале декабря медицинская комиссия определила его выздоровевшим и направила на фронт как раз в канун уходящего года, 31  декабря. Привязавшаяся к нему хозяйка плакала, что ему не позволили поехать в отпуск домой, и  написала семье Таран, что рука его не вполне зажила, но сам Веня надеется на полное выздоровление за время дороги. Анна Гордеевна и Федор Алексеевич благодарили женщину за заботу. Написали об этом Вениамину, но о  пропавшем брате сообщать не стали. А Вениамина по прибытии в  часть ждала награда: «… Попал в свою часть. Между прочим, когда я  приехал, сообщили, что я  награжден орденом Красной Звезды. На днях должен получить на руки. Да, перед отъездом из госпиталя получил Ваше письмо, за которое Вас благодарю…» После ранения Вениамина перевели в  разведчики. Теперь на письмах юноши, и  прежде предупреждавшего не упоминать в  посланиях его звание, стоит штамп «Просмотрено цензурой», а времени ему хватает только на сон: «Даже не успеваю повернуться, как сутки проходят. Раньше был огневиком, время, кажется, было, а теперь разведка не дает ни минуты покоя. Но ничего…» Писать родителям он мог теперь еще реже прежнего.

Последняя весна

Наступила весна. Вестей от Валентина не поступало, и  11  марта Федор написал об этом младшему сыну, не утаивая больше: «Здравствуй, Веня, вчера получили от тебя письмо и фото, как будто бы поговорили с тобой. А то так давно от тебя не было писем, что наводило на тягостные размышления. Мы уже сообщали, что получили из части Валентина письмо от товарища Порехника. Он пишет, что был свидетелем того, что в  июле 1943  года Валентин в боях под Орлом был тяжело ранен и отправлен в госпиталь. И так долго нет о нем вестей, что он считает, что Валентин скончался от ран. Нам хочется этому не верить и  надеяться, что Валя жив. Дома все по-прежнему, до свидания. Целуем, мама и папа». 31 марта при форсировании реки Буг Веня был ранен. Осколочное ранение правой височной кости стало роковым. Началось кровоизлияние в мозг. Доставленный в госпиталь 4 апреля 1944 года юноша умер. В последнем его письме был описан восторг минут, когда разведка первой входила в освобожденные селения: «… Сначала на улице тихо, пусто, потом выглядывают женщины, плачут, обнимают, стараются дать еды… Немец бежит»,– писал Вениамин. И он был тем, от кого бежал этот немец. Семейный почтовый архив хранит горькую хронику заявлений и  запросов родителей командованию о судьбе своих сыновей. Валентин пропал без вести, Вениамина похоронили у  места смерти: «Извещение. Ваш сын младший лейтенант Таран Вениамин Федорович уроженец г. Новосибирска, находясь на фронте, получил сквозное осколочное ранение правой височной области. Умер 04.04.1944. Похоронен в Одесской области». В сентябре ему исполнилось бы 20 лет. Сейчас по 20  – нам. И  мы полны надежд, мы учимся в том же вузе, что и Валентин с Вениамином. Они ценой своей жизни дали нам такую возможность.