К | История, опаленная в

1/2

НАХОЧКА

Куфина Марина Константиновна,

вед. бухгалтер СГУПСа

Про своего двоюродного дедушку Наума, старшего брата моей бабушки Зины, я слышала с детства. Она называла его Нахочка, уменьшительно-ласкательное от Нахман, как звучит имя Наум на еврейском. Бабушка произносила «Нахочка» и сразу же начинала плакать. Рана ее сердца не могла зажить и не зажила никогда. Наум, любимый братишка, гордость и надежда семьи, погиб в августе 1941 года, на Великой Отечественной войне… С Нахочкой было связано самое лучшее, что бабушка видела в своих детях, а после – и во внуках. Явные способности к математике у двух ее сыновей были продолжением исключительного математического таланта Наума, неоднократного победителя школьных олимпиад, гордости школы. Любовь к шахматным баталиям и составлению композиций и этюдов у моего папы Кости всегда считалась унаследованной от дяди Наума, призера Всероссийского шахматного конкурса, чьи этюды и задачи публиковались в газетах и журналах. Все лучшие человеческие качества: доброта, сострадание, тактичность, ответственность, благородство – составляли, по словам бабушки, характер ее любимого брата, и именно эти качества она старалась воспитать у своих детей и внуков. Я никогда не подвергала сомнению, что Наум был очень хорошим человеком, но все равно думала, что бабушка в своей бесконечной любви немного преувеличивает достоинства брата. Хотя никогда и не спорила, но относилась к ее благоговейным воспоминаниям снисходительно. – Ах, Манечка, как ты играешь! – восторженно восклицала бабушка, еле уговорив меня сыграть на пианино перед гостями.– А как Нахочка любил классическую музыку! Он был бы так рад, если бы услышал тебя! И начинала плакать, чем немало смущала меня. Поэтому я не очень любила играть перед ней… На Наума пришло извещение «пропал без вести», и его родители, прадед Моисей и прабабушка Маня, пока были живы, всеми силами пытались его найти, делая запросы куда только можно, но ответа не получали…

Сестра Зина, моя бабушка, и ее муж, мой дед Миша, а после и их дети продолжали поиски. В том числе делались запросы и в Томский университет, чтобы узнать о Науме хоть что-то новое – ведь до призыва в армию он год проучился там на физико-математическом факультете. Но и из Томска приходили стандартные ответы-отписки, что «сведениями о запрашиваемом не располагают». Уже после кончины и бабушки, и деда папе неожиданно позвонила женщина, которая представилась заведующей музеем Томского университета и объяснила, что собирает материал для публикации Книги Памяти о студентах ТГУ, павших в боях на ВОВ. Она просила дать ей письма, которые Наум присылал родным, его фото, причем оригиналы, чтобы разместить в музее. Но эти письма и фотографии, как ниточка, соединяющая живых с усопшими, бесконечно дороги тем, кто остался, и папа ей отказал. Передал только копии. Завмузеем уехала, а папа стал ждать результатов ее визита.

И вот через год или больше почтой пришла посылка с книгой. И в ней была глава, посвященная Науму Диманту. Папа прочитал книгу и принес мне. И я нашла страничку, где написано про Наума, уже ставшего для меня семейной легендой. Там было его фото, которого я не видела прежде – совсем молодой, в буденовке, он смотрел на меня, далекую по времени свою родню, двоюродную внучку. И я смотрела на Нахочку, любимого бабушкиного брата, такого родного и близкого, как будто наконец дождалась его с войны… А потом я начала читать его письма, написанные семье, родителям и сестре, и плакать, как моя бабушка Зина… Плакать от соприкосновения с красотой души, с немеркнущей любовью, с благородством и чистотой, которые я почувствовала даже в этих четырех письмах, адресованных не мне… Но и мне они адресованы, ведь я – плоть от плоти этой семьи, и как же благодарна я Богу, что у меня были такие родные… Вечная память павшим в боях за Родину…

О ВОЙНЕ, МАТЕРЯХ И СОСТРАДАНИИ

Кобелева Инга (ПЛБ-311)

Сейчас, в мирный век развитых информационных технологий, толерантности, свободы личности, пропаганды счастливой жизни, такое явление, как война, предстает перед нами не более чем абстрактным понятием. Нам, людям нынешнего поколения, трудно понять весь ужас, боль и страх, скрывающийся за этим словом. Когда мы слышим слово «война», часто представляем противоборство двух и более враждующих государств, сражающихся за право быть господствующим. Звучит почти как обычная шахматная партия. А какова же другая сторона? Мы не задумываемся о последствиях, которые влечет за собой война в действии. Люди не ждали войны. Более того, она казалась невозможной для СССР. Человеческий фактор: мы думаем, что беда обойдет нас и наши семьи стороной. Не почувствуем горя, пока оно не коснется нас лично, а если что-то случилось, обретаем способность сострадать другим. Матери понимали, что их сыновья будут привлечены к военным действиям, но представить, что родной человек никогда не вернется, было не под силу.

Так, в 1941 году Вера Максимовна Павлова, моя прабабушка по маминой линии, обнимала своих сыновей в последний раз. Ее девять молодых сыновей ушли на фронт, но вернуться назад им уже было не суждено. В первый год войны все девять были убиты. Вестей по поводу смерти сыновей она еще долго не получала, но согревающая душу надежда придавала ей сил. Некоторые матери смирялись с утратой, другие надеялись, что сын вернется, и в послевоенное время. Ведь он мог быть без вести пропавшим, в плену, но – живым. Многие женщины жили этой мыслью. Смыслом жизни этих матерей стало вечное ожидание. Утрата коснулась и детей. Будучи еще совсем маленькими или школьниками, они оставались сиротами. Зачастую одинокие и потерянные, оставшись без родителей и родственников, они погибали от голода, замерзали на улице, в концлагерях. У многих были такие же маленькие братья и сестры.

Горе, случившееся с матерями, детьми, женщинами, мужчинами, объединяло этих людей, ибо сострадание было им поддержкой, единственным лекарством, чтобы жить дальше. Пройдя ужас войны, столкнувшись с невосполнимой потерей, но обретя новый смысл своего существования вопреки всему пережитому, они вспомнили о простых радостях жизни и говорят спасибо нашим солдатам и своим близким, отдавшим жизни войне. За чистое небо, за мир, за спасенную жизнь, за любовь к Родине. Потому что они знают, что такое война. Мы, наверное, черствеем. Наше поколение утратило способность к состраданию? Давайте не забывать, что война может постучаться и в наши окна. Не будем помнить – точно постучится.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЕННОМ ДЕТСТВЕ

Кошлань Юрий Иванович,

ведущий инженер ИПТТиПК

Отец мой был старшим ребёнком в семье. Ко времени захвата немцами Крыма в 1941 году ему исполнилось 12 лет.

Ночью бомбили Джанкой

Деревня Михайловка, его родина, лежала на берегу Сиваша в двух десятках километров от Джанкоя. Иногда в деревне замолкали петухи, куры и гуси, прятались кто куда кошки и собаки, переставали мычать коровы, становилось жутко тихо. Потом начинали позванивать, а затем и дребезжать стёкла в окнах, затем издалека слышался постепенно нарастающий гул: «Ве-з-з-з-у-у», — и спустя некоторое время на большой высоте появлялись бомбардировщики, которые начинали бомбить Джанкой и узловую станцию в городе. Если это происходило ночью, то с земли навстречу самолётам летели разноцветные огненные струи, которые, поднимаясь к самолётам, становились всё короче и двигались всё медленнее. Это били зенитные орудия. А то вдруг навстречу сверху начинали ползти светлые точки, которые ближе к земле летели всё быстрее и становились светящимися полосами. Это стреляли с самолётов по зениткам и прожекторам. Города из их деревни видно не было, но в отраженном от неба свете пожаров в деревне становилось светло. Так было, когда в 41-ом году Джанкой бомбили немцы, и очень похоже, когда в 44-ом, освобождая Крым, станцию бомбили русские.

Немец не считал за людей прихвостней-полицаев

Однажды отец со сверстниками из-за забора наблюдал, как пьяный полицай безуспешно пытался завести коня в сарай. Конь был большой, тяжеловоз, из тех, кого немцы запрягали в свои транспортные телеги на резиновых шинах. Заходить в сарай он не хотел, видимо, потому, что перекладина ворот была низкая, и он боялся поранить спину. Полицай тянул его за повод и бил кнутом, а конь упирался, вскидывался и ржал. Полицаев было двое на три соседние деревни, в лицо их отец не знал, наверное, они были пришлые какие-то. Ещё у них был начальник, офицер интендантской службы, тоже один на несколько деревень в округе. Волею случая он оказался рядом, подошел к ограде и что-то сердито крикнул полицаю. Тот или не расслышал, или не обратил внимания, но продолжал мучить коня. Тогда немец вынул парабеллум из кобуры и застрелил полицая. Затем зашёл во двор, успокоил коня, развернул его так, чтобы тот заходил в сарай пятясь, завёл его внутрь, аккуратно закрыл и запер ворота. После он подошёл к скорчившемуся в пыли полицаю, ногой перевернул его на спину, снова вынул пистолет из кобуры и выстрелил ему точно в лоб. Мой отец рассказывал, что видел, как у покойника от выстрела выскочил из орбиты правый глаз. Немец дунул в ствол, убрал пистолет в кобуру, вышел из ограды и, заложив руки за спину, неторопливо пошёл вдоль улицы. Его, по-видимому, убийство человека взволновало не более чем участь выброшенной в канаву выкуренной сигареты. Вероятно, он и за человека не считал одного из своих прихвостней-помощников. Через некоторое время в этот двор прибежал второй полицай, повесил карабин убитого рядом с собственным себе на плечо, схватил того за обе ноги и волоком потащил вдоль улицы. Позже мальчишки нашли этого покойника у воды, сброшенного с крутого берега Сиваша.

Отец чудом остался жить

Однажды мой отец из любопытства залез в кабину грузовой машины, набрал за пазуху какихто небольших пакетов с непонятными надписями, но был пойман немецким солдатом. Вообще-то, на эту вылазку он пошёл вдвоём с товарищем, но тот или не смог, или побоялся предупредить о появлении немца. Немецкий солдат схватил его за шиворот, и, не опуская на землю, стал бить. Отец рассказывал, что основным средством объяснения, вразумления и воспитания подростков тогда была порка, он не раз испытывал на своей шкуре и ремень, и кнут, а иногда и кулаки взрослых мужиков. И тут он сразу понял, что его бьют в полную силу и, вероятнее всего, скоро убьют. «Не знаю, что меня вразумило, — рассказывал он, — но я стал вытаскивать из-за пазухи пачки, разрывать их зубами и бросать на землю». Из пачек сыпались патроны! Немец не добил его. Видимо, решил, что пацан искал еду, а патроны взял, не понимая, что это. Практически неживого он бросил мальчишку в пустую силосную яму и ушёл. Односельчане не вытащили его. Очевидно, боялись расстрела за помощь наказанному немцем подростку. Отец вылез сам. Он навсегда остался бы в этой яме — она была глубокая и с отвесными стенками, но на исходе третьей ночи кто-то тайком бросил в яму длинную доску. Установив её наклонно, батя выбрался наверх, дополз до овчарни, где его подобрал старый пастух. Отец едва не умер, просидев в яме больше двух суток, а ночи уже были с морозом, с голоду ел печёную на костре свёклу, не разбирая температуры, практически шипящую. Занозы от неструганной доски выходили из ладоней несколько недель.

Забавы подростков послевоенного времени

После ухода немцев село осталось целым. Боёв здесь не было, но оружия всякого — предостаточно. Это были основные игрушки для мальчишек. И простор для творчества и экспериментов. Стреляли из автомата ППШ в сторону воды и видели, как при непрерывной стрельбе уменьшается дальность полёта пули от первого патрона в магазине до последнего — примерно с 500 до 100 метров. Разламывали противотанковые мины и кидали взрывчатку в огонь, она плавилась, текла и лениво горела. Стреляли в сторону Сиваша из разных винтовок, смотрели на всплески — какая дальше бьёт. Пробовали менять начинку патронов. Вынув пулю и высыпав порох, забивали гильзу наструганной взрывчаткой противотанковой мины, но патрон не выстреливал — силы капсюля не хватало воспламенить такой порох. «Изобретатели» догадались: оставили на донышке гильзы у капсюля немного «родного» пороха, заполнили остаток места накрошенным бризантным толом из мины, вставили пулю. Снаряжённый таким образом патрон зарядили в винтовку. Мой отец, видимо, был постарше всех остальных экспериментаторов, поэтому стрелять стал он. Но почему-то на этот раз не прицеливаясь, а положив винтовку на бедро. После нажатия на спуск он ничего не слышал несколько минут. Потом вроде издалека и всё громче — чей-то крик. Потом почувствовал боль под подбородком. Придя в себя, он спросил кричавшего, отчего вопли? Тот, единственный из всей компании, кто не убежал, перестал кричать. Тогда батя оглядел себя. От винтовки осталось в руках только ложе с прикладом. Ствол улетел вперёд, затвор назад. Только по счастливой случайности ему улетевшим назад затвором не разбило голову — он стрелял от бедра. Из подбородка он выдернул металлический осколок какой-то детали винтовки. Было много экспериментов с миномётными минами. Их бросали, били камнями, стучали друг о друга, сводя руки с минами — по одной в каждой руке — за бочкой с песком. Безрезультатно, мины не взрывались. Каким-то образом у кого-то выведали, что мину нужно взвести в боевое положение, после чего она взрывается даже от прикосновения носовой частью к веточке. В боевой обстановке это происходит в миномёте в момент выстрела. А без миномёта её надо просто сильно ударить хвостовой частью о камень. Сработало. Бросив взведённую мину и увидев взрыв, успокоились, и мины перестали быть интересны. Поразительно, но от этих забав никто из экспериментаторов ни разу серьёзно не пострадал. Сложно говорить о таком детстве. Как он уцелел в эти три года оккупации, в голод последующих лет неурожаев — непостижимо.

Всю жизнь работал без устали

В армию после окончания войны и пережитых трёх лет неурожаев он ушел по внешности почти подростком. Рассказывал, что для него было практически неправдоподобным то, что стал есть по три раза в день, появилась своя (только своя!) кровать, да ещё с бельём(!), появились свои(!) сапоги, ночью спали 7 часов и ещё после обеда около часа. Такая роскошь для живших в деревне в то время была немыслима. Он за первый год службы вырос на полторы головы. Служил в автомобильных войсках четыре года, участвовал в строительстве Волго-Донского канала. На перевозке земли в тело плотины намотал 100 тысяч километров, на доске почёта был его портрет с изображением земного шара и кольцевой линией вокруг него в 2,5 оборота. Там же попал в жуткую аварию — переворачивался в своём МАЗе с насыпи плотины после ошибки при выгрузке земли. Остался жив, хотя машина опрокинулась через задний борт и кувыркалась вдоль продольной оси с самого верха плотины. Мой отец умер в 2004 году. Последние несколько лет он получал установленную правительством Украины прибавку к пенсии как ветеран труда, работавший в годы Великой отечественной войны на оборону. После освобождения Крыма весной 1944 года он работал в колхозе — пас коз. Козий пух шёл тогда на изготовления утепляющих подложек в шлемофоны военных лётчиков. Как он рассказывал позже, без такой прослойки русские лётчики после вылетов, случалось, снимали шлемы с головы вместе с кожей щёк. Я так и не узнал, почему. Кошлань Иван Антонович (28.08.1929 — 13.04.2004)

Сибилев Прокопий Филиппович

1/1

НАГРАЖДЕНИЯ

Канина Н.П.(Сибилева), выпускница ИЭФ

Мой отец Прокопий Филиппович Сибилев родился 10 июля 1926 года в селе Вавилонский, колхоз имени В.И. Ленина (Шемонаихинский район Восточно-Казахстанской области). В начале войны шестиклассником пошел работать в колхоз. Трудился наравне со взрослыми, в основном с женщинами: мужчины были на фронте.

В 17-летнем возрасте, в декабре 1943 года, мой отец добровольцем ушел на защиту Родины. После двух месяцев подготовки и принятия присяги был направлен в состав 212-го гвардейского гаубичного артиллерийского ордена Кутузова полка, 8-й гвардейской артиллерийской Виленской Краснознаменной бригады, 3-й гвардейской артиллерийской Витебской Краснознаменной ордена Суворова и Кутузова дивизии 3-го Белорусского фронта. В дальнейшем артиллерийская бригада П.Ф. Сибилева освобождала Минск, Оршу, Витебск, Бобруйск, Могилев. Участвовала в наступательной операции «Багратион».

Прокопий Филиппович обучился мастерству разведчика под руководством старших товарищей, в частности Федора Ивановича Дзигунова. Разведчик П.Ф. Сибилев добросовестно выполнял поставленные командованием задания – поиск и захват немецкого языка. Донесения разведчиков помогали командованию четко спланировать оборону и наступление.

Краткое изложение личного подвига – заслуги из наградного листа моего папы – Прокопия Филипповича Сибилева.

При отражении контратаки противника, проходившей в районе восточнее Войтышки 16.08.1944, гвардии красноармеец Прокопий Филиппович Сибилев показал себя смелым, мужественным защитником Родины. Под сильным артиллерийским огнем противника сумел восстановить порыв связи и дал возможность отразить контратаку танков противника, в результате чего огнем нашей батареи было подбито шесть танков и уничтожено до батальона пехоты немцев. От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, за проявленные при этом доблесть и мужество гвардии красноармеец Прокопий Филиппович Сибилев награжден орденом «Красная Звезда». Приказ от 10.09.1944.

17.10.1944 при прорыве вражеской обороны и вторжении в Восточную Пруссию Прокопий Филиппович Сибилев показал себя как смелый разведчик. В боях за населенный пункт Шервинт Сибилев одним из первых форсировал реку Шервинт. Находясь в боевом порядке пехоты, он быстро обнаружил вражескую минометную батарею, которая была немедленно подавлена огнем наших батарей. Следуя в боевом порядке пехоты к населенному пункту Бароген, Сибилев обнаружил два станковых пулемета, которые были подавлены огнем батареи. Наша пехота прошла вперед, преодолев три линии вражеских траншей, и овладела населенным пунктом Бароген. П.Ф. Сибилев представлен к награде – ордену Отечественной войны II степени.

В день окончания войны – 9 мая 1945 года – награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» за активное участие в боях с немецкими захватчиками.

В 1945 году полк участвовал в боях за штурм города Кенигсберга в составе 212-го гвардейского гаубичного артиллерийского полка, и 9 июня 1945 года Прокопий Филиппович Сибилев был награжден медалью «За взятие Кенигсберга».

В 1945 году батальон Сибилева принимал участие в боях с японскими милитаристами – до января 1950 года Прокопий Филиппович служил в Группе советских войск в Северной Корее.

31.08.1945 П.Ф. Сибилев в районе деревни Канборога во время прочесывания поселков и взятия этой деревни из личного оружия убил пятерых японцев, оказавших сопротивление при продвижении нашей части. Во время боя оказал первую помощь раненому красноармейцу. За проявленные мужество и храбрость Прокопий Филиппович Сибилев, гвардии сержант – разведчик 212-го гвардейского гаубичного артиллерийского полка, награжден орденом «Красная Звезда».

Прокопий Филиппович награжден медалями «За освобождение Кореи», «За боевые заслуги» и впоследствии – всеми юбилейными медалями.

В мирное время папа работал водителем скорой помощи 25-й медсанчасти Новосибирска, помогая больным побыстрее получить медицинскую профессиональную помощь. И так случилось, что именно отец увозил меня в роддом на карете скорой помощи. А через пару часов родился первый внук Прокопия Филипповича – Максим.

СТРАШНАЯ ПУШКА

Канин Максим Михайлович , выпускник МЭиП

Из синего неба падал огненный шар и образовывал под собой огромную воронку. Разрушения от прямого попадания были настолько сильными, что один выстрел мог сровнять с землей целую улицу или механизированную колонну. Выстрелы раздавались с рассветом, и оглушающий рев вытеснял ночную тишину, уничтожая часть света и надежды на то, что этот выстрел был последним.

Разведчикам рассказывали, что ведется поиск этой «страшной пушки» по линии фронта, перерывы между выстрелами были несколько дней, потом артиллерия наносила удары по предполагаемому квадрату, и выстрелы прекращались на несколько месяцев, как бы вселяя ложную надежду. Но очередной взрыв за 100 или 200 километров от предыдущего вновь откидывал в самое начало решение данной боевой задачи.

П.Ф. Сибилев в составе группы разведчиков из пяти – семи человек был отправлен в квадрат на поиски и уничтожение «страшного орудия». Группа была немногочисленная – сейчас не могу точно вспомнить рассказы деда. Мне тогда было 7 лет, и рассказы о войне я воспринимал как художественный роман, а не как историю борьбы за жизнь и свободу.

Один человек из группы нес рацию и отвечал за связь, рация весила около 20 килограммов, после завершения задания нужно было ее уничтожить. Остальная амуниция весила около 10 килограммов, при этом группа переносила миномет, вес которого был около 50 килограммов. В среднем вес амуниции, камуфляжа, пайка и переносного оружия составлял около 30 килограммов на каждого участника группы.

При обследовании участка территории группа заметила железнодорожное полотно, заросшее травой и кустарниками, как будто до войны на этом месте была фабрика. Однако на железнодорожном полотне виднелись следы рабочего использования, а само оно уходило дальше в лес. На этом месте группа оставила дозор. На следующий день разведка сообщила, что по полотну немецкие солдаты перемещают железнодорожную повозку с боеприпасами, при этом тщательно раздвигая заросли травы и сдвигая после прохождения повозки. Рядом просматривалось несколько возвышенностей, поэтому возникло предположение о том, что «страшное орудие» замаскировано под земляной холм. Боевая группа разведчиков ожидала несколько дней, особенно напряжение возрастало под утро. Было принято решение ждать и производить обстрел с миномета в момент, когда вражеское орудие будет приведено в боевое состояние. На второе утро после подвоза боеприпасов началась подготовка к нанесению нового смертельного выстрела. Разведчики увидели, что холм, как живой колпак с землей и растениями, маскировал многотонное орудие. Отчетливо помню слова деда: он рассказывал, что этот живой колпак открывался под действием гидравлической силы. Не так давно я понял, почему мой мозг так цепко достает из памяти эти слова – «гидравлический» и «гидравлика». Оказалось, что это были ключевые слова для запоминания.

За время подготовки к выстрелу группа подобралась на нужную дистанцию для совершения минометного обстрела, из-под колпака показался 500-миллиметровый ствол орудия. Каждый член группы потом отметил: смотря на эту машину смерти, приходила мысль о том, что на коленках можно было поместиться в стволе этого орудия. Группа разведчиков начала готовиться к бою. После прицельного обстрела снаряды попали в место складирования боеприпасов врага, раздались взрывы внутри холма – часть боевой операции по уничтожению «страшного орудия» была выполнена. Далее необходимо было передать по рации координаты, сообщить о выполненной задаче и покинуть квадрат. Из рассказов деда помню, что после взрывов группа начала отход, и в первые часы доносился лай немецких собак, которых пустили по следу. Отходить пришлось через болотистую местность, разведчики использовали порошок, который отбивал у собак нюх. Вся группа вернулась в свою часть, успешно выполнив сложное боевое задание.

ВОЙНА, ЗАВЕРШИВШАЯСЯ ПОБЕДОЙ

Карпов Олег, ФК-112

Моя прабабушка – ветеран войны. Она рассказывала про все ужасы, что творились в эти годы, о страданиях людей. Мы можем только почтить светлую память героев, которые спасли нашу Родину. Поэтому День Победы – это праздник седых ветеранов и военнослужащих всех поколений, нынешних и тех, что придут за ними. Праздник всех женщин, которые ждали своих родных из армии или делили с ними нелегкую военную судьбу. Из произведений писателей военных лет мы узнаем о разных подвигах, совершенных с помощью не только оружия, но и силы духа, силы воли. Прошедший недавно День Победы – в первую очередь духовный праздник, праздник духовного величия человека. Безгранично любя Родину, самые обычные русские люди рисковали жизнью в течение четырех лет. Только любящие, живые люди были готовы идти на такие подвиги, те, у кого в груди бьется по-настоящему горячее сердце. …В детстве я любил по телевизору смотреть военные парады, они вызывали во мне сильный душевный подъем. Даже не подозревая еще об истинной важности этого дня, я с упоением слушал бабушкины рассказы и разыгрывал с ребятами самые красочные сцены этих грустных лет. Сейчас я не менее уважаю и люблю этот праздник, даже, наверное, больше, ведь с годами значение подвигов только усиливается, а память становится еще светлее. День Победы – всенародный праздник.

МОЙ ДЕДУШКА БРАЛ БЕРЛИН!

Кузнецова Анна (ГМУ-111)

Это фронтовая фотография моего прадедушки Ивана Петровича Семенюка из нашего семейного альбома. Он очень любит этот снимок, бережно, как к семейной реликвии, относимся к нему и мы: его дети, внуки, правнуки. Сфотографировал прадедушку и его боевого товарища Г.М. Воробьева фронтовой фотокорреспондент в 1944 году в Белоруссии при освобождении Бобруйска, когда они делали проходы в заграждении обороны противника и разминировали их. За участие в операции «Багратион» в составе 1-го Белорусского фронта под командованием Г.К. Жукова мой прадедушка был награжден орденом Славы III степени. В апреле-мае 1945-го он участвовал в штурме Берлина, за что был награжден еще орденом Отечественной войны I степени, медалями «За освобождение Белоруссии», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», юбилейными наградами. И так же бережно в нашей семье хранятся воспоминания прадедушки о войне, о боевых товарищах и, конечно, о штурме столицы Германии. … Война застала Ивана подростком. Он родился в 1925 году и в 1941-м был еще мал, чтобы уйти на фронт. Его отца, Петра Трофимовича, призвали в начале 1942 года, брата Александра – парой месяцев позже. С фронта приходили письма, в которых они рассказывали о войне. Но почти сразу после прорыва Ленинградской блокады в январе 1943-го погиб брат. Потом после тяжелого ранения вернулся домой отец, но прожил недолго: раны оказались слишком серьезными… В марте 1943-го отправился на фронт и мой прадедушка, хотя ему еще не было 18 лет. Он оказался в 1-й Гвардейской мотоинженерной бригаде резерва, стал сапером. Солдат долго не вводили в бои – готовили, обучали. И только летом 1944 года Иван Петрович принял участие в знаменитой операции «Багратион». Работы у саперов, вспоминает прадедушка, было много: строить переправы, снимать минные поля, пришлось ему разминироватьи Беловежскую Пущу. В боях на Одере был ранен осколком и попал в тыловой госпиталь. После лечения Иван Петрович снова пришел в родную часть, которая готовилась штурмовать Берлин. О том, что именно им придется брать вражескую столицу, солдаты узнали задолго до того, как началась подготовка к штурму. Войска сражались еще в Польше, на Наревском плацдарме на Висле, но командиры, ободряя солдат, повторяли, что этот плацдарм необходимо удержать любой ценой: он – ключ к столице Третьего рейха. Так и вышло. Прадедушка рассказывает, что именно отсюда началась Висло-Одерская операция, которая за считаные недели привела Советскую армию прямо к воротам Берлина: до города оставалось пройти всего 60 километров. Саперы первыми выдвигались к вражеским позициям, под носом у немцев снимали мины, резали колючую проволоку. Малейшая неосторожность вызывала огонь, многие погибали. Но 23 апреля бригада вышла на окраину Берлина. Наши войска были охвачены всеобщим порывом. День Победы мой прадедушка встретил там же, в Берлине. Прямо посреди ночи – стрельба. Так и узнали, что война кончилась. Но для Ивана Петровича она продолжилась: пришлось очищать город от последних вражеских солдат, а потом разминировать Потсдамский дворец, где должна потом была знаменитая конференция держав-победительниц. Потом Иван Петрович еще долгих четыре года служил в Германии, очищая от мин немецкую землю. В 2005 году наша страна отмечала 60-летие Победы над фашизмом. И мой прадедушка принимал участие в параде. Я очень люблю его и хочу пожелать ему крепкого здоровья и сказать большое спасибо за его героизм!

И В МОЕЙ СЕМЬЕ ЕСТЬ ГЕРОИ!

Карпенко Анна(БС-311)

С самого детства мне рассказывали про войну, а я сидела и изумленно слушала. Я еще не осознавала масштаба той трагедии и того народного подвига, но уже тогда знала, что в моей семье есть два великих героя, прошедших ту войну. Это мои прадеды Яков Афанасьевич Голубев и Петр Филиппович Карпенко. Я мало знаю о них, но очень горжусь этими людьми, и вся страна гордится ими, как и многими миллионами фронтовиков, не зная даже их имен, но зная, что сейчас страна свободна благодаря героям того времени. Яков Афанасьевич – отец моей бабушки. Он родился в 1914 году. Ушел на войну в 27 лет. Там он получил звание старшего лейтенанта. У него было два тяжелых ранения. Первое – осколками разрезало поясницу, и были задеты почки. Второе – сквозное ранение легких, пуля прошла в одном сантиметре от сердца. По окончании войны вернулся домой с орденом Красной Звезды и другими боевыми наградами, Сталинской грамотой. Петр Филиппович – отец моего дедушки. Он родился в 1919 году. Ушел на войну в 22 года. Незадолго до ухода на фронт познакомился со своей будущей женой Екатериной. На протяжении всей войны она ждала его. Я читала их письма, которые бережно хранятся в нашей семье. Прадед Петр пишет, как ему живется в части, как он радуется каждому письму из дома, как бывает тяжело. Он тоже был ранен: ему оторвало полкисти. Он вернулся с орденом Отечественной войны II степени и другими боевыми наградами. Я горжусь ими и героями нашей страны! Я говорю им спасибо за чистое небо над головой!

МОЙ ПРАДЕД ОСВОБОЖДАЛ ВЕНГРИЮ

Коренкова Вероника (БИСТ-112)

Мой прадедушка Роман Тимофеевич Савилов родился в городе Бийске в 1912 году. Война застала его в киргизском городе Такмак, куда он был отправлен в 1939 году в бригаде столяров для строительства жилья в этом населенном пункте. Прадедушку призвали на фронт в сентябре 1941 года. Ему было 29 лет, он уехал воевать, оставив свою жену – мою прабабушку – с двумя маленькими детками. Все семьи из его бригады остались без мужей и с детьми на руках, и вскоре все они вернулись в Алтайский край. Прадедушка служил в стрелковых войсках под Смоленском. Шли ожесточенные бои, много было раненых, убитых. Вражеская пуля не обошла стороной и его. Летом 1942-го он был ранен в руку и бок. После лечения в одной из смоленских деревушек был направлен на Украинский фронт. Прабабушка рассказывала с его слов, что ему частенько доводилось ходить в разведку. Почти всегда возвращались не все, но с языком. Немцы были всякие, некоторые говорили, что воевать не хотят, что их заставили. Немецкие солдаты рассказывали, что всем гражданам Германии внушают, что русские – это не люди, их надо убивать, чтобы на земле осталась одна немецкая нация (самая хорошая). А офицеры были очень злые, ругались и проклинали русских. Освобождая города и деревни от немцев, воины Красной армии видели страшную картину: все дома сожжены, жители – женщины, дети, старики – убиты. Но многие люди уходили в лес к партизанам. В 1944 году дивизию моего прадеда перебросили в Венгрию. И там солдаты видели то же самое: разрушенные дома, повешенных людей. В боях за освобождение Венгрии прадедушка снова был ранен во время бомбежки. Очнулся в госпитале оглохший и плохо видящий: земля и осколки сильно повредили глаза, пришлось долго лечиться в госпитале. Там же, в госпитале в венгерском городе Дебрецен, прадедушка встретил Победу. В нашем семейном альбоме есть фотография той поры – прадед вместе с другом-однополчанином. На обороте фотографии написано: «16 мая 1945 года. Город Дебрецен. На излечении в госпитале». До дома Роман Тимофеевич Савилов добрался в июле 1945 года в звании младшего лейтенанта. Прадедушка награжден медалями «За отвагу», «За участие в боях», «За Победу», юбилейными медалями. После войны жил и работал в городе Рубцовске на железной дороге. Воспитывал вместе с женой пятерых детей. Им он рассказывал о войне, показывал свои награды и осколки, которыми был ранен. Его не стало в 1986 году, но о прадедушке в нашей семье рассказывают из поколения в поколение.